ИВАНЪ АЛЕКСЕЕВИЧЪ СИКОРСКИЙ. Жизнь коротка, наука продолжительна. (Биография, источник: "Психологическая Хрестоматия")

 

ИВАНЪ АЛЕКСЕЕВИЧЪ СИКОРСКИЙ.

Жизнь коротка, наука продолжительна.

 

Иван Алексеевич Сикорский родился в 1842 году в селе Антонове, Киевской губернии, Сквирского уезда.

Отец его был священником. Семья была большая — шесть сыновей и шесть дочерей и Иван Алексеевич был шестым.

С самого раннего детства он отличался вдумчивостью, был серьезен, мало принимал участие в играх братьев и сверстников. Очень рано, почти самостоятельно, научился читать и читал по целым дням. Книг в то время, в особенности, в деревне, в бедной семье священника было немного и Иван Алексеевич читал все книги, какие мог найти: молитвенники, календари, учебники. Любимой его книгой была - «Басни Крылова», которыми он увлекался, читал вслух братьям и сестрам, оттеняя мораль басни.

В девять лет он был помещен родителями в духовное училище в г. Киеве. Учился очень много и хорошо, знал больше товарищей и своими познаниями часто удивлял учителей. Возвращаясь домой на каникулы, продолжал увлекаться занятиями, уходил с книгами в сад, а чаще всего на церковную колокольню и проводил за чтением целые дни, часто забывая об обеде.

Отлично окончив духовное училище, перешел в семинарию, где также сразу выдвинулся среди товарищей своими глубокими, незаурядными познаниями, выходившими далеко за пределы семинарии. Свободно читал и переводил классиков, занимался естественными науками, литературой философией, изучал французский и немецкий языки. И учителя и товарищи относились к нему с особым уважением. Также относились к нему в семье, и отец и мать, не смотря на юный возраст сына называли его по имени и отчеству и советовались с ним в сложных вопросах жизни. Дойдя до последнего класса семинарии, перед выпускными экзаменами, Иван Алексеевич сообщил родителям о своем решении оставить семинарию и готовиться на аттестат зрелости для поступления в университет. Родители были взволнованы таким решением, но не возражали, считая, что шаг этот глубоко продуман сыном. Заниматься к экзаменам нужно было много, особенно же потому, что почти все учебники приходилось переписывать, так как средств для покупки книг не было. Но ничто не могло остановить Ивана Алексеевича в его неутомимой жажде знания и весною 1862 года он блестяще выдержал все экзамены на аттестат зрелости при I-й Киевской гимназии, и ввиде особого исключения был зачислен в университет стипендиатом этой гимназии.

Отъезд его в Киев для поступления в университет был событием в доме сельского священника. Родители собрали сына, как могли, дали три рубля денег и маленький самовар.

Выбор факультета был сделан давно. Более всего в природе его привлекал и интересовал человек, в частности — душа человека. Но прежде чем приступить к изучению человека, чтобы подготовить себя, Иван Алексеевич считал правильным изучить природу растений и животных, для чего предварительно поступил на естественный факультет университета Св. Владимира.

Начинается жизнь, полная лишений, почти голода, но согретая сознанием труда и горячим увлечением, с каким Иван Алексеевич переступил, наконец, порог храма науки и приступил к занятиям.

Живя далеко от университета, он ежедневно посещал лекции, слушал профессоров, и не только своего факультета. После лекций торопился на уроки — нужно было добывать средства к жизни, и только вечером возвращался домой и тотчас же усаживался за книги. И здесь вокруг него группировался кружок студентов, таких же ревностных служителей науки; и здесь профессора отметили выдающиеся способности и ненасытную жажду знаний молодого студента.

К этому же времени относится начало собрания библиотеки, которая к концу его жизни стала одной из крупных частных библиотек и содержала свыше двенадцати тысяч томов ценных и редких книг. Библиотека эта передана, согласно воле Ивана Алексеевича, в дар университету Св. Владимира.

Прослушав на естественном факультете два курса, он счел себя достаточно подготовленным, чтобы приступить к изучению человека и перешел на медицинский факультет, который окончил в 1869 году.

Через два года, написав диссертацию «Лимфатические сосуды легких» и получив степень доктора медицины, Иван Алексеевич переехал в Петербург, что бы иметь возможность работать в той области, которая его привлекала, так как отдельной кафедры по психиатрии и нервным болезням при Киевском университете ещё не существовало. В Петербурге во главе клиники душевных и нервных болезней при Военно-Медицинской Академии стоял тогда профессор Балинский. Ознакомившись с некоторыми печатными трудами Ивана Алексеевича, в которых затрагивались совершенно новые в то время вопросы в медицине, например: «О явлениях утомления при умственной работе», написанной в 1873 году и уже переведенной на французский и английский языки — Балинский назначил Ивана Алексеевича ординатором клиники, и он получил возможность работать в той области, к которой стремился. В клинике с больными он проводил целые дни, наблюдая больных и болезни, проникая в сложные и многообразные формы человеческих страданий, изучая их и научаясь в тоже время врачевать их. Студенты Военно-Медицинской Академии постоянно окружали его, слушая его выпуклые и яркие характеристики болезней, его спокойные и сердечные беседы с больными. Так у постели больных, началось чтение лекций. Вскоре Иван Алексеевич и официально был назначен приват-доцентом при кафедре психиатрии и нервных болезней.

Особая проницательность его в распознавании — диагносцировании болезней, особая способность говорить с душевно-больными была отмечена и Боткиным, который ещё в начале 70-х годов приглашал его на консилиумы и поручал ему наблюдение над тяжело-больными. Количество обращавшихся к Ивану Алексеевичу за медицинской помощью росло.

В 1882 году Иван Алексеевич был приглашен на Международный Съезд гигиены в Женеве, как лицо, уже получившее известность своими работами по психиатрии, психологии и школьной гигиене. Доклад, сделанный им на этом Съезде «О детях, трудных в воспитательном отношении», привлек внимание всего Съезда, особенно потому, что эти вопросы затрагивались в науке впервые, что и было отмечено в отчетах о Съезде.

Из всего обширнаго учения о здоровой и больной душе, которому Иван Алексеевич посвятил себя, его в частности глубоко интересовала детская душа, ещё мало изученная и непонимаемая в то время и Иван Алексеевич с жаром и энергией отдался этой животрепещущей отрасли. В школах и гимназиях, для изучения детей школьного возраста, в приютах и воспитательных домах для наблюдения над новорожденными и малолетними, собрал он обширные и ценные данные, послужившие материалом для целого ряда работ по воспитанию и обучению детей: «Воспитание в возрасте первого детства», «Об умственном и нравственном развитии детей», «О развитии речи у детей», «О постановке преподавания и воспитания сообразно естественному ходу умственного развития», «Психологические основы воспитания и обучения» - все эти труды в целом и в частях переведены на иностранные языки, а книга «Душа ребенка», привлекшая всеобщее внимание, переведена на все европейские языки (французский, английский, венгерский, чешский, болгарский, сербский, испанский) — стала настольной книгой немецкого учителя и выдержала в Германии свыше 14 изданий.

1882 году Иван Алексеевич был назначен в городскую психиатрическую больницу Николая Чудотворца, где женское отделение, которым он заведовал, стало образцовым. Вскоре после этого ему было предложено место директора Тамбовской психиатрической лечебницы, а несколько позже — Саратовской, но он отказался от этих предложений, стремясь к научной деятельности, работал в клинике, читал лекции, подготовлялся к профессорскому званию.

1884 году ему была предложена Московская кафедра. Узнав, что и при Киевском университете предположено основать кафедру по душевным и нервным болезням, Иван Алексеевич сказал, что предпочел бы работать в своем университете и в 1885 году был назначен профессором в Университет Св. Владимира в Киеве и в течении 26 лет читал лекции в том самом университете, в котором учился.

Изучив психологию, психиатрию, нервные болезни, глубоко интересуясь всеми отраслями знаний — Иван Алексеевич читал лекции студентам-медикам, юристам, а также врачам, учителям, читал публичные лекции, преподавал психологию в гимназиях, работал в клиниках, больницах. Глубокия познания в болезнях души человека, а также особенная сердечность и возвышенная ласка, звучавшая в его спокойном голосе, производила умиротворяющее, успокоительное влияние на душевно-больных и подчинение больных Ивану Алексеевичу во многих случаях было столь поразительно, что вызывало удивление у просвещенного наблюдателя, бывшего свидетелем этого необыкновеннаго искусства — управлять разстроеным умом и безумной волей. Там, где больному грозила какая нибудь опасность, например в случаях наклонности к самоубийству, Иван Алексеевич тонко чуял грозные события и обнаруживал часто творческую изобретательность для спасения больного. И страждущие со всей России стремились к нему за помощью и исцелением. В тоже время Иван Алексеевич был и общественным деятелем. В 1904 году он основал Врачебно-Педагогический Институт для умственно-недоразвитых, отсталых и нервных детей, в течение 15 лет — до своей смерти — стоял во главе заведения и был врачем-консультантом Института, являвшагося почти единственным учреждением такого типа в России.

Основал Педагогическое Фребелевское Общество с детским садом и много лет был Председателем его. Состоял Председателем Общества Вспомоществования Студентам Университета Св. Владимира, выстроил прекрасное здание для студенческой столовой, где студенты получали хороший и очень дешевый обед. Основал Юго-Западное Общество Трезвости для борьбы с алкоголизмом. Выстроил здание для чайной, организовал в ней чтения и беседы для народа. Был Председателем Психиатрического Общества, им же основанного, а также Председателем Общества покровительства лицам, отбывшим наказание и детям безприютным. Был членом Общества Нестора-Летописца, Членом Юридического Общества, членом Физико-Медицинского Общества.

Выдающаяся деятельность Ивана Алексеевича была известна и за границей и многие Ученые Общества избрали его своим членом и прислали почетные дипломы.

Не смотря на разностороннюю деятельность как профессора, врача, общественного деятеля, он много писал и оставил обширные научно-литературные труды, из которых многие переведены на иностранные языки.

Всего напечатно более ста трудов, из них самые крупные: «Всеобщая психология», «Психиатрия», «Душа ребенка», «Начатки психологии», «Психологические основы воспитания и обучения», «Сборник научно-литературных трудов». Статьи: о заикании, о мимике, о дыхании, об алкоголизме, о самоубийстве, о даровитости и талантливости, об идеализации и материализации жизни, о черной, желтой и белой расах, о трех возрастах человеческой жизни, о Пушкине, Гоголе, Пирогове, Соловьеве, О.Иоанне Кронштадском, Вирхове, Корсакове, Балинском.

«Психологическая Христоматия» является последней работой и печатается посмертным изданием.

В своих трудах Иван Алексеевич затронул целый ряд новых научных вопросов и открыл новое научное поле.

Уча других, продолжал учится сам, не пропуская ни одной человеческой мысли, будучи всегда осведомлен о всех успехах науки, не утратив острой, юношеской любознательности и интереса к высшим духовным проявлениям до последних дней своей жизни.

Проводя время в напряженной работе, Иван Алексеевич делал один раз в год короткий перерыв в 6 - 8 недель для отдыха, обыкновенно уезжал за границу, где часть времени проводил среди природы, красоты и величия которой глубоко чувствовал, часть времени посвящал осмотру музеев, галлерей, библиотек, памятников, знакомясь с жизнью и психологией народов. Одна из таких поездок была посвящена осмотру Третьяковской Галлереи в Москве, где Иван Алексеевич глубоко продумал и изучил художественное творчество в России. Он чувствовал духовную связь между наукой и искусством, говоря, что искусство, присущим ему художественным чутьем шло часто впереди науки, отмечая такие явления, которые ещё не были известны науке. Художественныя фотографии и альбомы музеев всего мира составили полный, очень интересный XV художественный отдел его обширной библиотеки.

Начало собирания библиотеки относится ещё к студенческим годам, когда отказывая себе во всем, питаясь часто только черным хлебом с чаем, Иван Алексеевич приобретал книги и тратил на них все свои заработки. К книгам относился с большой любовью, оберегал, охранял их. Позже, окончив университет, защитив диссертацию и переехав в Петербург, он продолжал преобретать книги. Библиотека всегда содержалась в полном порядке. С первых же лет собирания библиотеки был составлен каталог, в который аккуратно вносилась каждая новая книга. В 1893 году был издан печатный каталог библиотеки. Книги помещались в специальных шкафах, число которых постепенно увеличивалось. Покупка новых книг была родостным событием в Семье Ивана Алексеевича. Часто, когда приобретенная книга была очень дорогой и эт отражалось на бюджете семьи — все охотно приносили некоторые жертвы для собирания библиотеки.

Иван Алексеевич любил вспоминать из времен своего студенчества случай, когда к нему в комнату забрались воры, взяли единственный костюм, пальто, сапоги, шляпу, так что он принужден был оставаться в постели, пока к нему не заглянул студент-товарищь и не выручил из затруднения, одолжив свой костюм. Но Иван Алексеевич был так счастлив, что воры не тронули его книг, что об этом событии вспоминал, как о счастливом дне своей жизни.

Библиотекой Иван Алексеевич постоянно пользовался. Даже уезжая в короткия заграничныя поездки брал с собой ящик с книгами, которыя могли понадобиться по ходу его работ или с которыми он хотел ближе ознакомиться.

Назвать отдыхом отъезды из дома представлялось бы не точным. Скорее это была лишь полная смена впечатлений. Природа, новые люди, произведения искусства — глубоко интересовали Ивана Алексеевича и он по долгу простаивал перед картиной или скульптурой, вдумываясь в сокровенный психологический смысл произведения и тех чувств и мыслей, с которыми произведение создавалось художником, испытывая возвышенныя чувства, доходившия до благоговения перед великими произведениями искусства.

И позже, несмотря на преклонный возраст, во время этих заграничных поездок, он также неутомимо, с чисто юношеским жаром ходил, смотрел, наблюдал, думал, делал выводы. По вечерам садился за текущую научную работу, которая в течение свыше 30 последних лет не прекращались почти ни на один день. В первые дни по возвращении домой из за множества накопившихся, за время отсутствия, дел, Ивану Алексеевичу приходилось почти отказываться от авторской работы, что, по его словам, «было мучительно» для него, так как готовыя мысли прсились на бумагу, чтобы дать место новым образам.

Жизнь чрезвычайно заполненная, напряженная вступала в свое обычное течение. Ни минуты без дела, никаких перерывов или развлечений. Никогда никакого сна или отдыха после обеда, никаких приемов гостей или хождения в гости, но постоянное живое общение с людьми — только для науки и дела.

Чрезвычайная воздержанность была отличительной чертой Ивана Алексеевича. Он не пил, не курил, не играл в карты, не сидел на мягкой мебели, питался самыми простыми и незатейливыми кушаньями. Вставал летом и зимой в 6 с половиной часов утра, на 20 минут выходил на прогулку в сад, который был устроен по плану, составленному им самим и где многия деревья были посажены его руками. Вернувшись домой, пил кофе и читал газеты.

В восемь часов утра начиналась его обычная работа — чтение лекций, объезд больниц, общественныя и благотворительныя дела, работа во Врачебно-Педагогическом Институте среди больных детей. В середине дня полчаса для торопливого обеда — и снова различныя дела, прием больных, заседания и только после 8 часов вечера заканчивался трудовой день. За вечерним чаем выслушивал столичные и иностранные газеты и садился, наконец, за чтение книг и писание своих сочинений.

Столь разнообразная деятельность требовала массы времени, которого, без сомнения, Ивану Алексеевичу, не было дано больше чем другим. Но он показал блестящий пример того, как следует распоряжаться временем.Про него говорили, что у него 36 часов в сутки, так много он успевал сделать. Это искусство в распоряжении временем, эта психическая экономия составляли замечательную особенность его личности. На самом деле он показал человечеству величайший образец настойчивого, неустанного труда и тех результатов, какими увенчивается такой умелый труд. Не смотря на постоянную, напряженную работу, Иван Алексеевич сохранял всегда одинаковое, ровное, бодрое и жизнерадостное настроение. Глаза его были серьезны и ласковы. На лице всегда лежала печать глубокой мысли и в то же время остроумная, добродушная шутка и улыбка были обычны для него.

Речь его была выразительна, рельефна, лишена преувеличений. Значение и смысл слов Иван Алексеевич тонко понимал и чувствовал, какое, именно, слово следует употребить, почему речь его чуждая вычурности, но отличавшаяся изящной простотой и законченностью мысли привлекала и возбуждала внимание и производила сильное впечатление. Точность в употреблении слов он считал чрезвычайно важной и говаривал, что люди часто пользуются словами небрежно и не аккуратно.

Прекрасно владея языком, Иван Алексеевич, тем не менее, часто обращался к лексиконам — Академическому — Даля, и ещё чаще к словарю Литтре, тонкому толкователю психлогического значения слов. Чтобы точнее вникать в смысл сочинения — все книги читал в подлиннике, а не в переводе и, уже будучи совсем не молодым, изучил английский язык, котораго раньше не знал.

Потребность иметь точное, истинное понятие, а не поверхностное, приблизительное, была чрезвычайно развита у Ивана Алексеевича и походила на духовное чувство жажды. Поэтому все новейшие справочные книги, энциклопедии, альманахи, географические и астрономические атласы, измерительные приборы находились у него под рукой и приблизительное понятие тотчас же заменялось вполне точным. Это чувство можно было бы назвать постоянным, неумолкающим исканием правды, истины.

Ум его всегда нахолися в состоянии глубокого внимания, душа в полном покое и мире. Ивана Алексеевича нередко можно было видеть утомленным и в таких случаях он искал уединения, но раздраженным, а тем более гневным его никто, никогда не видел. Даже в таких случаях, когда чувство досады или гнева, естественно, должно было появиться — оно заменялось чувством негодования, а ещё чаще — печали.

Уравновешенный, далекий от мелочей жизни, возвышенно-настроенный, всегда философски-спокойный, он, этот душевный покой распространял вокруг себя, и не только люди больные, но и здоровые, чем нибудь угнетенные или взволнованные, после разговора с ним находили правильное решение в своих сомнениях и душевный покой. Его личное, тонко развитое чувство давало ему силу и способность проникать в тайники человеческой души и делало его психологом и психиатром по самому его естеству.

Эти особыя свойства и качества Ивана Алексеевича были известны многим и количество приходивших к нему за душевным миром было велико.

Отличительную черту его нервно-психической организации составляла необыкновенная гармония всех сторон его способностей, делавшая его личность в нравственном отношении необыкновенно привлекательной.

Обращение с окружающими отличалось особой мягкостью и деликатностью, было полно терпения, сердечности, уважения к чужему мнению. Приказание было всегда облечено в форму просьбы. Уже тяжко больной, неподвижный, почти умирающий, он сохранил те же способы обращения: «Не прочтете ли вы мне что нибудь? Не дадите ли мне глоток чаю? Не повернете ли меня!»

Тяжкую болезнь, поразившую его за три года до смерти и приковавшую его к постели, переносил с величайшим терпением, ясно понимая всю картину болезни, течение ея и близкий конец. Он говаривал, что для него было большим несчастьем заболеть той самой болезнью от которой он лечил других. Не смотря на тяжкий физический недуг, дух его до самой смерти продолжал оставаться бодрым, мысль продолжала свою работу. Иван Алексеевич жил высшими духовными интересами, слушал чтение, диктовал, стремясь сохранить для других результаты своих глубоких познаний и глубокаго опыта: заканчивал редактирование «Психологической Христоматии». Спокойно и кротко готовился к исполнению, как он говорил «последнего долга человека на земле» - к смерти.

Постоянное умственное напряжение, которым жил Иван Алексеевич, охраняло от разрушения его мозговую ткань и поддерживало ее в состоянии полной физиологической жизненности.

«Какое ободрение труженникам человечества в этом знаменательном факте! Какое утешение тем из нас, которые уже приближаются к концу человеческой жизни, - говорил он: пусть разрушается наше тело — таковы законы природы, но пусть до последней минуты жизни нас не покидает ясность ума, сила воли и огонь сердца».

Сознание его помрачилось не более, как за 12 часов до кончины. Физическая жизнь продолжалась немногим долее психической. Иван Алексеевич Сикорский скончался 1-го февраля, 1919 года на 77 году, следуя афоризму: Жизнь коротка, наука продолжительна. Вся его жизнь была служением науке и человечеству.